– Entschuldigung! Ist dieses Material langlebig? (Извините, пожалуйста, а это прочный материал?) – обратилась к нам пассажирка нюрнбергского метро, показывая на Никитин рюкзак из тарпа, крепкого блестящего материала, которым покрывают КамАЗы.
– Да, очень прочный и легкий! – Никита держал доверху набитый рюкзак на коленях. (Разговор шел на немецком.)
– А от дождя защитит?
– Еще бы! Я с этим рюкзаком в Лондоне в школу хожу!
–А там сыро… Я тут такого не видела. Наверное, у нас не продается… Извините за беспокойство!
– Этот рюкзак я купил в Англии, но мой папа живет в Вене, и у него таких много – он спелеолог. Наверняка и в Германии тоже есть, но в специальных магазинах, – предположил Никита.
– Ein Höleforscher, – вставила я умное слово.
– Надо же! – удивилась наша попутчица. – Значит, и в горы можно? Он что, и царапаться не будет? Надо такой поискать.
– А Вы собираетесь в путешествие? – спросил Никита.
– В Колумбию! На 5 000 метров! Мне нужен новый рюкзак – прочный и не очень тяжелый. А лямки удобные?
– Да, вполне, мы с ним и за продуктами ходим, и, как сейчас, путешествуем. Этот рюкзак хорош на все случаи.
– Надо будет посмотреть в Jack Wolfskin или в интернете. Можно я сфотографирую? Я купила обычный, но это какая-то ерунда – он уже порвался, не добравшись до гор.
– А как же Вы так высоко подниметесь? Там, наверное, дышать трудно? Я на Тибетском плато в первые дни задыхалась, а там и четырех тысяч не было, – я напрягла свой немецкий и порадовалась, что меня поняли, несмотря на искры из Никитиных глаз. Видимо, я опять забыла смягчить какое-нибудь «ля», и мой акцент резал его слух.
– Конечно! Мы первую неделю будем адаптироваться в промежуточном лагере, а потом отправимся на восхождение, вся поездка рассчитана на месяц. Вообще я уже поднималась почти на такую же высоту. Это было в Эфиопии, на востоке Африки. Очень трудно было, но потрясающе красиво!
– Наверное, там было и жарко? Это же Африка! – наивно спросил Никита. – Мам, ты в Эфиопии была?
– К сожалению, я вообще в Африке не была, но мой первый аспирант был из Аддис-Абебы, и он очень страдал от венской жары. Аддис-Абеба – на высоте 2000 метров, там не жарко.
– Genau, – подтвердила немка, – но высоко в горах очень большие перепады температуры. Ночью все замерзает, а днем может нагреться до 50!
Продолжая болтать, мы выяснили, что она акушерка, а я вовсе не музыкант, как она предположила, а Никита – австриец. Оказалось, в Эфиопии она была давно, но сейчас решила отправиться в Анды, ведь в 77 лет можно позволить себе делать то, что хочется. Через пару остановок ей надо было выходить, и мы распрощались. Альте фрау встала и отправилась к выходу. Мы заметили на ней горные ботинки и пуховик Marmot.
– Да, – сказал Никита, – что ей Альпы? Холмики какие-то, ерунда!
Альпинистка вышла, не обернувшись, а мы задумались. Как бы то ни было, эта беседа была легкая и логичная. Не сговариваясь, мы вспомнили вчерашнего молодого высокого брюнета родом из Берлина – хозяина ресторана фландрийской кухни с испанским флагом на логотипе и аргентинским ангусом в меню. Узнав, что я занимаюсь микробиологией (ох уж эта Никитина болтливость!), он отбросил свои дела и присоединился к нашему столику. Вот тут все признаки деменции проявились прямо с первых фраз: и Intelligent design, и «чипирование» РНК-вакцинами, и страшный и непременно духовно-этический вред от ГМО. Мы сбежали до обсуждения неизбежной «победы» искусственного интеллекта над человечеством, так как стало понятно, что до неприемлемой нами политической позиции тут рукой подать, а спорить вовсе не хотелось. Собеседник был исключительно обаятелен, доброжелателен и немного говорил по-русски. Интересно, что все детальки его архаичного мировоззрения не представляют сложной танаграммы, а уютно складываются в одну картину, вернее, карту плоской земли. Сразу видно, что учился наш красавец в Лондоне.
А бабулька в Marmot найдет прочный рюкзак из тарпа, залезет на самую высокую колумбийскую вершину и пошлет этого конспиролога лечиться корой дуба и гомеопатией!
