Лондон – Чаинки

December 24, 2024December 26, 2024

Новорожденный лес, или Счастливого Рождества.

Langley Vale Centenary Wood, IDruzhinina, December 24, 2024

Спасибо Саймону

Несколько лет назад недалеко от Эпсона в графстве Суррей родился верденский дубовый лес. Пока он скорее напоминает заросший бурьяном и утыканный пластиковыми трубками пустырь. Однако это настоящий лес, а не парк, не сад и не обычные лесопосадки. Он задуман как подлинная дубрава, где дубы станут основой, поддерживая множество других деревьев, ярусов подлеска, полян, лощин и опушек. Если присмотреться, оказывается, что каждая трубка прикрывает молоденькое деревце. Некоторые саженцы уже вытянулись на пару метров, но многие ещё совсем маленькие и едва торчат из высокой травы. Дуб нетороплив — за те пару-тройку сотен лет, которые ему нужны для возмужания, вокруг него сменятся поколения дикой вишни, орешника, каштанов, ясеней и даже буков. Поэтому торчащие из трубок деревца все разные и растут очень густо — между ними едва можно пройти. Дубков пока почти не видно, да и посажены они редко, ведь дубам нужен простор. Так что это действительно лес, просто ещё очень маленький, как новорождённый ребенок, который даже игрушку схватить пока не может. Для дубов годы летят, как для нас недели или даже дни.

Верденский дуб — название не научное, так как это самый обычный в Западной Европе скальный дуб Quercus petraea, растущий почти по всему континенту десятки тысяч лет, с тех пор как отступил последний ледник. И не географическое — до Вердена, что на севере Франции, отсюда пять дней пути, если пешком. Тут дело в истории, похожей на вполне страшную и добрую сказку, как раз подходящую для сочельника.

Городок Верден памятен ужасной, мучительно долгой и практически бессмысленной битвой Первой мировой войны, в которой хоть немцы и проиграли, французы и союзники потеряли столько, что победой такой итог не назвать. В 1916 году две стороны упёрлись друг в друга всеми своими пушками, пулемётами, газом и даже огнемётами. За почти год ада погибло 300 000 человек, и вдвое больше остались искалеченными. От дубового леса вокруг Вердена остались только обгорелые пни, торчащие из залитых грязью воронок от взрывов. Да и те часто бывали фальшивыми — куски стволов прикрывали секретные дозорные башни, так как больше спрятаться было негде.

По легенде, один из переживших Верден британских солдат вернулся домой с желудем в кармане и посадил его в 1919 году в память о погибших в битве друзьях. Так вырос первый верденский дуб. Возможно, это правда, а может быть, таких солдат было много или просто Франция передала желуди на память. Так или иначе столетних верденских дубов по всему острову известно много. Один из них даже рос у нас в Кью, но, к сожалению, его сломал ураган святого Иуды в октябре 2013 года. Дерево было на вид взрослое, но по дубовым меркам его неполные сто лет — это ещё юноша, как и большинство погибших под Верденом военных. К счастью, садовники Кью — немного волшебники — смогли сохранить росток того верденского дуба и посадить его на прежнее место. Надо будет подойти и проведать его. Мимо второго нашего верденского дуба я прохожу часто, он растет на склоне холма около Ротонды, как раз на пути к работе.

Новорождённая дубрава под Эпсоном — Langley Vale Centenary Wood — мемориал Первой мировой войны, где никто не забыт, и в память о каждом участнике есть дерево, а то и несколько.

Когда-то давным-давно, наверное, тысячу лет назад, эта холмистая равнина к югу от Лондона или даже на самой дальней его нынешней границе была покрыта девственным дубовым и буковым лесом. Однако уже в XIII веке тут была ферма, а в XVIII — просто пашня и никакого леса. Когда началась Первая мировая война, в долине устроили тренировочные лагеря для британских войск, отправлявшихся на континент. Тут учились не только стрелять и маршировать, но и замерзать до смерти в ожидании приезда начальства, рыть траншеи, травить противника газом и спасаться от него.

Десять лет назад, в 2014 году, Woodland Trust купил всю эту землю, включая не только поля, на которых стояли лагеря, но и малюсенькие кусочки уцелевшего древнего девственного леса, чтобы восстановить его в память о той первой по всем антирейтингам войне. Среди 180 000 уже посаженных деревьев есть и верденские дубы, но уже во втором поколении — они растут из желудей тех, что посадили ветераны сто лет назад.

Кроме Вердена, лес будет напоминать о многих битвах на суше и о не менее страшном, но коротком Ютландском сражении на море, где британцы сошлись с немцами. И тут не очень понятно, кто именно победил. Британия там потеряла множество кораблей и тысячи жизней, но всё-таки, наверное, выиграла, так как ход войны был переломлен, и Германия уже не восстановилась.

Жаль, что нам невозможно представить, какой будет дубрава под Эпсоном, когда вырастет. За триста лет климат станет ещё теплее и влажнее, что даже хорошо для скального дуба, да и холмы он любит. Думаю, в его дуплах будет достаточно места, и редкие сейчас в Суррее летучие мыши не будут сильно страдать от засилья любимых нами лондонских попугаев. Местные лесники утверждают, что уже сейчас тут укрывается уйма птиц, зверей и редких растений. Мы же видели только эффектный взлёт фазана, яркого даже в тусклых лучах декабрьского заката.

Несмотря на бурьян и ряды пластиковых трубок, новорождённый лес — место сказочное и правильное, особенно под Рождество. “Remembrance and Hope — Память и Надежда”, — написано на памятной скамейке в Кью, сделанной из нашего погибшего верденского дуба. Надежда на то, что через память о миллионах загубленных жизней мы вспомним о лесе и расскажем о нем детям.

This moving video summarises the story of a unique oak tree grown at Royal Botanic Gardens, Kew, and transformed into a commemorative Seat by Gaze Burvill.

Epsom, Merry Christmas 2024 — Epsom, Surrey, Merry Christmas 2024

Кью, Суррей, 24 декабря 2024

December 24, 2024February 17, 2025

The Newborn Forest, or Merry Christmas

Thank you, Simon

The Newborn Forest, or Merry Christmas

A Verdun oak forest was born a few years ago, not far from Epsom in Surrey. For now, it resembles a weed-covered wasteland dotted with rows of plastic tubes. Yet it is a forest, not a park, not a garden, and not a wood plantation. It was envisioned as a proper oak woodland, where oaks will root and be the stem supporting a diversity of species, layers, clearings, hollows, and forest edges.

If you look closely, you’ll see that each of those tubes shelters a young sapling. The fast-growing trees have already stretched to a few meters, while many are still small, barely visible above the tall grass. Oaks are not to be hurried. A couple of centuries will pass; the saplings will mature, while lineages of wild cherry, hazel, chestnut, ash, and beech shall come and go around them. That’s why the trees sprouting from the tubes are all different and planted so densely that it’s difficult to walk between them. The young oaks are still almost invisible and sparsely planted because oaks need space. This is indeed a forest, just a very young one—like a newborn child who hasn’t yet learned to grab a toy. For oaks, the years pass like weeks or even days for us.

The name “Verdun oak” is no scientific label. Common sessile oak it is, if we speak for science and its nomenclature, which has been growing across much of Western Europe for tens of thousands of years ever since the last glacier retreated back to its shrunken dominion at the pole. Nor is it a geographic name—Verdun, in northern France, is a five-day walk from here. The oak’s name is historical, both frightening and hopeful, fitting for Christmas Eve.

The town of Verdun is remembered for its horrific, agonizingly long, and almost meaningless battle during World War I. Although the Germans lost, the French and their allies paid such a price that the outcome could hardly be called a victory. In 1916, the two sides clashed with every weapon they had: artillery, machine guns, gas, and flamethrowers. Over a year of hell, 300,000 people dead, and twice as many maimed.

The Verdun oak forest, which once crowned the French soil, became a moonlike landscape of craters, ditches, puddles, and charred oak carcasses jutting out of the ground toward the sky like burned, dead man’s fingers.

Only charred stumps of the oak forest surrounding Verdun remained, jutting out of bomb-cratered mud. Even those were often fake—pieces of trunks disguised as hidden observation towers, as there was nowhere else to hide and watch the enemy.

Volks tell the story of one British soldier who survived Verdun and returned home with an acorn in his pocket. He planted it in 1919 in memory of his fallen comrades. That was how the first of the last Verdun oaks grew. Later on, either from other soldiers’ acorns or France’s memorial donation of saplings and acorns, the oaks grew in numbers across the UK.

One of them grew up in Kew Gardens, but sadly, it was felled by the St. Jude storm in October 2013. Though the tree appeared mature, its roughly 100 years of life were still a young beginning by oak standards—like most of the soldiers who perished at Verdun. Fortunately, the gardeners at Kew—who are something of magicians—managed to preserve a branch from that tree and grow it into a sapling now planted at the same spot near the Palm House behind the Chinese lions. I should visit it someday and say hello to the second Verdun oak at Kew, which grows on the hillside near the Rotunda, on my way to work.

The newborn forest near Epsom—Langley Vale Centenary Wood—is a memorial to the battle of Verdun, its futility, death, and scar on Mother Earth. Here, no one is forgotten, and each tree is planted in memory of each life lost.

Long ago, perhaps a thousand years back, this hilly plain south of London was covered in primeval oak and beech forest. By the 13th century, however, it became farmland, and by the 18th, merely arable fields with almost no traces of woodland. When World War I began, the valley became a training ground for British troops heading to the continent. Here, soldiers learned not just to shoot and march but also to freeze to death while waiting for their superiors, dig trenches, and use and survive gas.

In 2014, the Woodland Trust purchased the entire area, including not only the fields where the camps once stood but also small remnants of ancient trees that had survived deforestation, with the intent to restore them in memory of that first war, remembered for all the wrong reasons. Among the 180,000 trees already planted there are second-generation Verdun oaks, grown from the acorns of those planted by veterans a century ago.

In addition to Verdun, the forest will commemorate many land battles and the equally terrifying but brief Battle of Jutland at sea. Despite securing a victory and a blockade of the German north coast, the British bore scarring losses. HMS Queen Mary, Invincible, and Indefatigable all sank to the bottom of the sea, and 6,000 souls remained on the decks of their gallant warriors.

Sadly, we can’t imagine what the oak forest near Epsom will look like when it comes of age. In three centuries, the climate will be warmer and wetter—a good thing for sessile oaks, which also favor hills. I believe their hollows will have enough room, and the now rare bats of Surrey won’t suffer too much from the abundance of our beloved London parakeets. Local foresters claim that even now, the area is home to many birds, animals, and rare plants. All we saw when visiting, though, was the dramatic flight of a pheasant: its bright plumage striking even in the dim rays of a December sunset.

Despite the weeds and rows of plastic tubes, the newborn forest is a place both magical and right, especially at Christmas. Remembrance and Hope are inscribed on the main bench at Kew, made from our fallen Verdun oak. I hope that through the memory of millions of lost lives, we will also remember the forest and tell its story to our children.

This moving video summarises the story of a special oak tree grown at Royal Botanic Gardens, Kew, and transformed into a commemorative Seat by Gaze Burvill.

Kew, December 2024

May 16, 2024May 17, 2024

Маме

Выходит, что и цветы стали цифровыми, и стоят они недешево — по пять лет за штуку. Но где наша не пропадала! В Кью весна долгая, и тюльпаны тут сказочные. Это тебе!

Я вот думаю, как ты умудрялась добывать те настоящие, всегда необычные тюльпаны ранним советским утром, и всё это — до того, как я просыпалась, чтобы идти в школу? Цветочных магазинов не было, рыночек у метро, наверное, оживал рано, но не в 6 же часов.

Прохладно, солнце сверкает из луж на волнистом асфальте, площадь около булочной еще пустая, но бабульки с садовыми цветами в целлофане на дощатых ящиках могут уже быть на посту. А если вдруг вдалеке замаячит хмурый участковый (ему ещё два часа до конца ночной смены), то старушек и след простыл, все пусто. Получается, что папа не мог принести цветов по определению, не гоняться же ему за цветочницами. Зато ты, наверное, могла попросить его обходить булочную стороной в день моего рождения…

Пусть этот день будет для тебя счастливым! До встречи!

August 7, 2023August 8, 2023

Шотландка

Ой, где мы вчера были!.. В каком-то очередном парке очередной Шекспир. Даже на самодеятельность не тянет, но три часа удовольствия. Я так намерзлась (хотя и была «в пледу»), что вечером купила себе одеяло на Амазоне.

Из переписки с Катей

Wimbledon park 2023, SNorthcott — Wimbledon park, July 2023, SNorthcott

Крона дерева, набитая индийскими кольчатыми попугаями (Psittacula krameri) (они же ожереловые попугаи Крамера), – самое обычное зрелище в Лондоне. Пропустить такое дерево невозможно даже в наушниках с громкой музыкой: орут. Снято с земли телефоном. IDruzhinina, July 2023, London

Самой эффектной частью в этом театре был жуткий гвалт устраивавшихся на ночлег попугаев: “Моя ветка!” – “Нет, моя!”.

Из-за неугомонных воплей розовошеих обитателей парка о злодейском замысле леди Макбет никто из зрителей не услышал. Как только наступили сумерки и наконец затихло дерево с попугаями, прилетели три вороны, уселись на сухом стволе чего-то очень высокого, лениво, но громко, обсудили постановку, равнодушно каркнули и улетели. Когда же через несколько минут на том же стволе появился дятел, народ развеселился, несмотря на то, что короля уже убили и руки главных героев были в крови…

Холодало, в «зале» стали раздаваться характерные приглушенные хлопки, уютное хлюпанье и шуршание игристого вина в бумажных стаканчиках. Артистам повезло, хотя к тому времени и Макбета уже можно было подстрелить пробкой от шампанского.

Мы чинно дождались антракта, вылезли из-под двухместного пледа, под которым прятались от холода мы с Саймоном (Сью завистливо елозила в своих бесчисленных свитерах рядом), и откупорили вторую бутылку розе.

Длиннющие диалоги второй части остались непонятыми не только из-за хитромудрого слога 400-летней давности, но и из-за того, что нам в глаза бил свет «рампы», и даже по губам невозможно было читать.

Однако розе и плед создавали, видимо, шотландский уют – нам было хорошо. Действие немного оживляли комарики, но их сдувал холодный июльский ветер, да и плед им было не прокусить.

После непродолжительных аплодисментов леди Макбет любезно предупредила хаотично разбредающихся зрителей о многочисленных прудиках в парке. Видимо, неспроста…

“Шотландская пьеса” (англичане не любят поминать злодея Макбета) была опубликована в 1623 году, а поставлена на пару лет раньше. Как и в этом парке, в то время театры не имели крыши, да и декораций было немного. Поэтому, за вычетом попугаев, мы увидели практически аутентичного Шекспира.

Это Макбет еще хороший – сомневается, убивать ли короля. IDruzhinina, Wimbledon, July, 2023

Вся труппа полупрофессионального театра вышла на поклон. IDruzhinina, Wimbledon, July 2023

May 7, 2023May 10, 2023

The Royal Village Kew, May 6, 2023

Coronation day, Kew, I. Druzhinina, May 2023

“She [Queen Charlotte] was then on her deathbed. The King [George III] was incurably mad, and about to die. The Prince of Wales was married, but had lost his only child. There was a desperate need for legitimate children from his brothers. The Dukes of Cumberland, Sussex and Cambridge were married but as yet had had no heirs. Now in the Queen’s drawing room in the little palace were gathered the Archbishop of Canterbury, the Bishop of London, and her two remaining errant sons: Prince William (the future William IV) and Prince Edward. Besides these two portly middle-aged princes stood two rather younger princesses – German, naturally. It was unpromising material, but it was to prove the key to the continuation of the Crown in Britain. From this ceremony – or rather from Edward of Kent and his bride – came Victoria and the longest, most stable, reign in British history, Kew Palace’s gift to the nation.”

David Blomfield “The Story of Kew”, Leyborne Publications, 2011

«К тому времени она [королева Шарлотта] уже лежала на смертном одре. Безумие короля [Георга III] было неизлечимо, и его дни тоже были сочтены. Наследник престола принц Уэльский потерял своего единственного ребенка и отчаянно нуждался в законных детях от своих братьев. Герцоги Камберлендский, Суссекский и Кембриджский хоть и были женаты, наследников у них пока не было.

В будуаре королевы, в малом дворце Кью, собрались архиепископ Кентерберийский, епископ Лондонский и два ее оставшихся заблудших сына: принц Уильям (будущий Вильгельм IV) и принц Эдуард. Напротив этих дородных мужчин средних лет стояли две молоденькие принцессы – естественно, немецкие. Казалось, материал был бесперспективный, но это был единственный шанс к продолжению существования британской короны. Благодаря этой церемонии – или, скорее, благодаря Эдуарду Кентскому и его невесте – Великобритания получила королеву Викторию, а также самое продолжительное* и стабильное правление в своей истории – подарок дворца Кью нации».

Дэвид Бломфилд, «История Кью», «Лейборн Пабликейшнз», 2011, перевод мой.

* на тот момент

Празднование коронации Карла III заполонило всю страну, и Кью – не исключение. Тем более что Кью – деревня королевская с настоящим, хотя и самым маленьким и скромным, королевским дворцом посередине. До Ганноверской династии британские короли не особо интересовались Кью и бывали тут в основном проездом, по пути в богатый загородный дворец в Ричмонде. (Формально Кью находится в Ричмонде, а Ричмонд – в Лондоне, но эта новомодная матрешка отражает только мощность современного транспорта и наличие иногда работающего прямого метро в Букингемский дворец. Одноко по духу Кью – изысканная деревушка на речке, Ричмонд – зажиточный пригород, а Лондон – столица империи. И перепутать их невозможно!) На ганноверцах же живая королевская история Кью и завершилась. Нынешние монархи заезжают сюда редко, только чтобы полюбоваться цветочками, посадить кустик или перерезать ленточку на открытии какого-нибудь новостроя.

Во времена королевы Шарлотты, бабушки королевы Виктории, Голландский дом, или дворец Кью, уже был очень старым. Его построили в 1631 году, больше чем за сто лет до рождения Шарлотты. Однако здание и сейчас в прекрасной форме. Внутри можно увидеть необычную кладку стен из деревянных брусков, склеенных чем-то напоминающим цемент.

Будуар королевы Шарлотты, в котором и происходили описанные в эпиграфе события.

София Шарлотта Мекленбург-Стрелицкая (нем. Sophie Charlotte zu Mecklenburg-Strelitz; 19 мая 1744, Миров, герцогство Мекленбург-Стрелиц, Священная Римская империя — 17 ноября 1818, Кью, Ричмонд-на-Темзе) — принцесса Мекленбургского дома, супруга короля Великобритании Георга III.

Портрет Шарлотты с негритенком-слугой и цветочками. Не записала имя портретиста, надо будет зайти посмотреть. Kew Palace, I. Druzhinina, May 2023

Смертный одр, вернее, кресло, в котором Шарлотта и скончалась в очень преклонном возрасте, честно отдав все долги британской короне.

А вот и те самые долги.

Кроме 15 детей, из которых 13 выросли и стали взрослыми, эта скромная Мекленбург-Стрелицкая принцесса изобрела рецепт “бюджетного” пирога шарлотки, который мы все любим.

Справедливости ради, это не совсем тот пирог, который изобрела королева Шарлотта, а его “русская” версия.

Шарлотта придумала выкладывать яблоки на размоченный в молоке хлеб и заливать все это взбитым с сахаром яйцом. Катя говорит, что, когда они так делали, то серединка бывала мокроватая, зато корочки получались вкусными и хрустящими. Однако идея запекать яблоки с тестом, бесспорно, принадлежит королеве Шарлотте. У меня сохранилась древняя, хотя и уже тефлоновая, форма для выпечки с еще советским знаком качества. В моем китайском варианте шарлотка была не с яблоками, а с клубникой или персиками. А в детстве мы собирали дикие кислющие яблоки на заброшенном школьном дворе и просили маму сделать шарлотку из них. Испортить рецепт королевы Шарлотты невозможно: стакан муки, стакан сахара и три яйца, фрукты по вкусу!

Однако Шарлотта вряд ли могла предположить, что войдет в историю как изобретательница самого простого домашнего пирога. Главное место в ее жизни, бесспорно, занимала семья – муж и дети.

Гео́рг III: 24 мая (4 июня) 1738, Лондон — 29 января 1820, Виндзорский замок — король Великобритании из Ганноверской династии.

Kew Palace, I. Druzhinina, May 2023

А это ее муж, несчастный Георг Безумный, или Георг Фермер, он же Георг III, король Великобритании, курфюрст Ганновера, король Корсики. Похоже, это был хороший крепкий дядька, достопочтенный бюргер, ценитель простой немецкой кухни, поклонник опять же немецкой по духу музыки Моцарта и Генделя, преданный семьянин, увлеченный хозяйством, чего, правда, британцы вовсе не оценили.

Георг III правил Британией почти 60 лет и пережил конец семилетней войны, две грандиозные революции (Американскую и Великую французскую), Наполеона со всеми его войнами, образование США, упразднение Ирландии, несколько покушений, травлю, поклонение и уйму других событий. Он старался быть хорошим королем, но, к сожалению, Георг страдал от какого-то до сих пор неведомого, видимо, наследственного, заболевания и периодически впадал в бешенство. Когда на Георга накатывал очередной приступ, его буквально запирали в маленьком дворце Кью, где не лечили, а жестоко мучили, физически наказывая за ухудшение состояния. На фотографии – восковая фигура, если не ошибаюсь, скопированная с прижизненной. Несмотря на болезнь и приступы ярости, мне кажется, что для Шарлотты это был счастливый брак, хотя разросшаяся к концу ее жизни семья была полна болезней и ссор. Но все-таки мужья-короли с 15 законными детьми и всего одной женой встречаются нечасто. Чтобы еще и не бешеный был, такого, наверное, вообще не бывает.

А это докторишка, издевавшийся над Георгом.

Дело в том, что до эпохи Фрейда психические расстройства не считались болезнями и медицину не интересовали. Однако клирики не упускали случая погонять беса и нажиться на несчастье душевнобольных (С “бесогонами” мы и сейчас встречаемся.) Таким был и священнослужитель Франсис Уиллис, придумавший “моральный метод” воздействия на пациента: когда больному становилось лучше, ему разрешали мыться, бриться, гулять в саду и встречаться с семьей. Если же болезнь обострялась, то Георга привязывали к стулу, замотав в смирительную рубашку. Похоже, Георгу вовсе не нравился такой “трон”, и своего «лекаря» он терпеть не мог. Хоть “моральный метод” никак не помог королю, Уиллис получил пожизненную пенсию – около современных ста тысяч фунтов стерлингов в год.

Гостиная, в которой держали короля, выглядела так грустно, что я не стала там ничего фотографировать.

Сильно ношеный костюм молодого Георга III.

Не знаю, можно ли судить по одежке, но через двести лет только она и осталась. Выглядит стильно, скромно и удобно. В наш век гендерной чехарды я бы от такой тройки не отказалась.

“The Windsor Milkman or anything to turn a penny” by Richard Newton published by William Holland, 1972. Kew Palace, I. Druzhinina, May 2023

“Виндзорский молочник, или Что угодно, лишь бы заработать копейку” – типичная карикатура на Георга III, 1792 год. Еще до проявления болезни подданные Георга не могли простить ему увлечения фермерским хозяйством, хотя он очень серьезно относился к разведению животных и даже опубликовал научную статью в журнале “Анналы сельского хозяйства”, подписавшись как Ральф Робинзон из Виндзора.

А это картинка из wikipedia.org. “Король Бробдингнега” (Георг III) смотрит в подзорную трубу на Гулливера (Наполеона Бонапарта). Карикатура Джеймса Гилрея, 1803 год.

Бедный Жора…

Говорят, сегодня коронованный Карл III – профессиональный военный, маршал, генерал, адмирал и даже вертолетчик, несмотря на гуманитарное образование. При этом он написал несколько книг по архитектуре, живописи и садоводству, а также сценарии документальных фильмов по экологии. В благодарность за усилия по защите природы в его честь назвали небольшую, но очень красивую и исключительно редкую квакшу Hyloscirtus princecharlesi, известную всего по трем самцам и одному головастику, найденным сначала в музее, а потом уже в горах на севере Эквадора.

Искренне желаю новому королю удачного правления. Хочется надеяться, что опыт летчика-истребителя ему не понадобится, а головастик вырастет большим и здоровым, и лягушечка будет спасена. Ну и в Кью ему будут очень рады!

Прилавок супермаркета накануне коронации, Kew, I. Druzhinina, May 2023

Все супермаркеты настойчиво рекомендовали купить плед, чипсы, игристое вино и отправиться на газон в Гайд-парке смотреть коронацию на большом экране.

Я смотрела коронацию на речке, так как собака решила прогуляться. Как ни странно, людей было весьма много, несмотря на дождик. Далеко не все подданные Карла в нем нуждаются.

Coronation of Charles III, Kew, May 2023, I. Druzhinina

Coronation day, Richmond, I. Druzhinina, May 2023

Забавно, что Royal Village ну ни за что нельзя перевести как “Царское Село”, а “Королевская Деревня” звучит как оксюморон.

February 11, 2023February 24, 2023

«Не все так однозначно»

– Как дела у Лиды? – спрашиваю я с испугом.

– Отлично! Ее сын заболел и лежит в больнице! Почки! – радостно отвечает Никита.

– Ура! Как я за нее рада! Надеюсь, подольше там пробудет, – с облегчением выдыхаю я.

Мысль о сыне Лидии, уже больше полугода воюющем под Бахмутом, не покидает не только нас, но и мама часто о нем спрашивает. Мы не знакомы лично, но знаем и любим добрую и веселую Лиду. Оба ее взрослых, семейных и профессионально состоявшихся сына ушли добровольцами на фронт сразу после начала войны. Старший организует снабжение на пока относительно безопасном севере Украины, а младший мерзнет в окопах на Донбасcе.

Яд войны не вызывает привыкания, но он расчеловечивает даже на расстоянии. Никогда бы не подумала, что смогу радоваться болезни почек. И правда, “не все так однозначно”. Например, теперь многие поняли, что потепление климата – это не такая уж плохая штука, и мягкая зима может спутать планы мерзкого Корочуна*, подземного старикашки, возомнившего себя хозяином морозов и холодов. Холод в украинских домах он, конечно, устроил, но вовсе не такой, какой мог бы быть, если бы этот Зюзя** действительно повелевал термометром. Да и у нас счета из BritishGas всего лишь подросли, но подняться до небес так и не смогли.

Еще выяснилось, что коррупция, с которой мужественно борется Навальный, – это тоже хорошо, даже превосходно! Браво безумным дворцам в Лондоне, скупленным оптом парижским бриллиантам и испанским гольф-империям! Даешь мерзлую капусту по цене манго! Боюсь даже представить, что было бы, если бы Зюзе-Корочуну прислуживали послушные и честные профессионалы. Пенсий, медицины и школ не прибавилось бы, но душегубских железяк понаделали бы в огромном количестве, а не только для выставок и бутиков.

Кстати, о количестве. В какой-то момент в Китае было тревожно от осознания того, что там-то как раз крадут без ущерба для идеи и, если эта самая идея потребует, то все выстрелит, не потонет и не заглохнет.

Однажды летом на крыше нашей любимой «скверной мечты» – шианлинского небоскреба Dream Square, в котором было все – от бассейна с зоопарком до скромной студии учителя музыки, – появился очень мощный зеленый лазер. Очевидно, что он не служил на благо народного хозяйства и билетики на его осмотр детям не раздавали. Местные жители пожимали плечами, не желая отвечать на мои бестактные вопросы. Лазер и лазер! Так надо. Мгновенно меняя направление, зеленый луч резал лилово-коричневое ночное небо на длинные лоскутки и иногда перемигивался со своим близнецом за Пурпурной горой. Эта цветомузыка наводила на неприятные мысли о том, что приглушенное рокотание влажной и жаркой ночи – это не звуки праздничного фейерверка в каком-нибудь отеле, а учебные стрельбы студентов очередного университета без названия, но просто с номером и звездой на фасаде. Кампус одного такого вуза в Нанкине вплотную примыкал к нашему сельскохозяйственному университету. Из окна десятого этажа можно было видеть замотанные во что-то зеленое с листиками пушки, стоящие по углам их стадиона. Уж лучше бы в Китае тоже крали и строили дачные шубохранилища. Без этого, если руль Поднебесной тоже попадет в руки маньяку, то надеяться будет не на что. История с ковидом показала, что подкосить этого гиганта может только непрофессионализм. Однако и эти дыры будут немедленно и щедро залеплены усердием, деньгами и жертвенностью, помноженными на бесчисленную армию патриотов.

Интересно, что грабить страну в одиночку или только обделять детей, врачей и стариков у Зюзи не получилось. Его приспешники украли все и всех, включая его же армию, никогда не существовавший боевой лазер и солдатские носки. Если плесень во дворце утаить нельзя, то оружие – идеальная цель для воровства: секретные устройства для уничтожения людей никто не видит, а сказки про них можно превратить в религию.

Жаль, что я не умею молиться, а то попросила бы хоть макаронного монстра, хоть Дажьбога*** или какого-нибудь другого почтенного громовержца, чтобы все злобные “Зюзи” мира продолжали красть! Чем больше утащат, тем меньше людей смогут убить.

Теперь осталось дождаться немецких танков в Киеве. Скорее бы!

Все остальное совершенно однозначно: любая поддержка этой войны преступна. Слава Украине! Свободу Навальному!

* Карачу́н, Корочу́н — в славянской мифологии злой дух, сокращающий жизнь и олицетворяющий смерть в раннем возрасте, а также, по мнению ряда исследователей, божество нижнего мира, являющееся повелителем морозов, холода и мрака (https://ru.wikipedia.org/)

** Зю́зя (белор. Зю́зя, Мароз, укр. Зюзя; простонародное слово, означающее «вялого, пьяного, промокшего человека») — одно из диалектных названий Мороза в некоторых западнорусских говорах, мифический персонаж, известный в украинском Полесье, олицетворяющий зимнюю стужу и холод. Изображался в виде лысого деда небольшого роста с длинной седой бородой. Ходит, согласно поверью, босиком, без шапки, в белом кожухе. В руке — железная булава (https://ru.wikipedia.org/).

*** Славянский Дажьбог олицетворял солнце, плодородие и свет (https://ru.wikipedia.org/).

Самый обыкновенный лазер над академическим районом Шианлин на востоке Нанкина. Лето 2021 года. Nanjing, China, June 2021, I. Druzhinina

А это будущие аграномы или светила науки, если повезет, но уж никак не военные. Студенты-первокурсники проходят строевую подготовку на жаре под 40 градусов. Их дружные кричалки не дают работать весь сентябрь. I. Druzhinina, Nanjing, 2021

Нашла в телефоне желто-синего Василия Блаженного и салют. Выглядит хорошо! Ждём…

Новый взгляд на старые кадры. Оказывается, я фотографировала Кремль за решеткой. Август 2017 года, I. Druzhinina

Сотрудники концлагеря Аушвиц-Биркенау на курорте в Солахуте, 1944 год. Фото из альбома Карла Хокера, адъютанта третьего начальника лагеря Рихарда Байера. Выставка Seeing Auschwitz, London, January 2023, I. Druzhinina

Если бы у этих крали носки и солярку, то остановить их было бы легче.

PS：получается, что я не поддерживаю Навального. Это не так. Поддерживаю. Просто ФБК исходил из идеи цивилизованного государства, а оно оказалось дремучим чудищем. Мы все поймались в ловушку видимости демократии, выборов, парламента, всем хотелось починить поломавшийся корабль и плыть в Прекрасную Россию Будущего. Сейчас это все уже на дне, и даже бороться с коррупцией не имеет смысла. Чем хуже, тем лучше. За Навального душа болит всегда. Спасибо ему огромное.

На обложке – январский Лондон. На заднем плане – дворец Кью, мимо которого я хожу в столовую на работе, зато на дереве – пять зеленых попугаев! Они прекрасно переносят мягкую английскую зиму!

Лондонские попугаи. Одна из городских легенд утверждает, что их выпустил Джими Хендрикс в 60-е, но генетики вычислили, что популяции минимум сто лет. Однако раньше они балансировали на грани вымирания. Сейчас же климат стал теплее, и попугаев развелось так много, что их веселые вопли слышны каждое утро, а яркие крылья ежедневно бросаются в глаза. Nikita Druzhinin, Richmond, 2022

August 26, 2022September 3, 2022

Хулио – хороший парень!

– Niki, please, ask your mom whether I can use some swear words? (Ники, спроси, пожалуйста, у своей мамы, можно ли употребить пару непечатных слов?) – молодой шотландец Пол казался хозяином застолья. Обеспечивая всех напитками, он явно сочинял праздничный тост.

Мы зашли в Украинский культурный клуб в Лондоне вечером 24 августа, в День независимости и через полгода после начала войны. В зале было людно, шумно и красочно. Гости в самых разных вышиванках смешались с организаторами митинга и праздника, недавно закончившихся на Даунинг стрит. Пришли танцоры в красных шароварах и разноцветных лентах, и местные завсегдатаи клуба вынуждены были потесниться, освобождая как можно больше места. Никита устал во время митинга, и у меня был сложный день, поэтому мы хотели только забрать старый пылесос, оставленный нам вместе с другой полезной утварью чудесной русской семьей, которая после двадцати лет жизни в Лондоне вернулась в Россию. Ох, знали бы они, где их пылесос провел два дня…

Однако это Украина! Нас тут же усадили за стол, снабдили варениками и тарелочкой с «ryba pod odeyaloм», как называют американцы селедку под шубой. Так мы оказались за одним столом с Полом. Тут еще был полный и громогласный ирландец, настойчиво рассказывавший обо всех своих знакомых, когда-либо бывавших в Москве. Экзальтированный студент-бухгалтер, киевлянин австро-венгерского происхождения, донимал Никиту неуместными шуточками, пока я обсуждала ядерную энергетику с японцем Южи родом из окрестностей Фукусимы. Когда началась война, он почему-то учил русский язык в Киеве.

Только Пол уже было начал поднимать бокалы, как к нашему столу присоединилась вновь прибывшая группа украинской молодежи. И все повторилось: ирландец срочно принялся заполнять пробелы у новичков, бухгалтер Артур (Антон, Артем или Арамис?) прицепился к их шарикам, еда, знакомства, приветствия, рукопожатия…

Наконец Пол решительно встал:

– Путин – хулио! – выдал он свой тост на русском языке, и руки с бокалами инстинктивно потянулись к центру стола.

– Stop, stop, stop! Julio is likely a good guy! При чем тут Хулио? – весело возмутилась молодая женщина в венке из подсолнухов и с накинутым на плечи украинским флагом.

– Вот именно! – сказал кто-то: – Julio Iglesias хорошо поет!

– Пол, скажи «Й»! – начала шутливый урок украинка. – Кроме того, в этом слове вообще нет буквы «И». Ну, давай, попробуй, – напирала она на смутившегося Пола.

– Путин – ХУЙЛО! – с японской точностью подменил британца Южи.

– Слава Украине! А то все вас русскому надо учить! – обрадовались за столом и наконец чокнулись.

Видимо, этот коллектив исполняет народные танцы. Молодые люди серьезно разминались, явно готовясь к физической нагрузке. К сожалению, времени для их выступления не хватило.

Исключительно красивые украинские платья и вышиванки.

July 30, 2022August 16, 2022

Обыкновенный Лондон

Для Миши и Танечки из Питера

Даже и без юбилейного гей-парада жители Лондона необыкновенно разнообразны. То есть обыкновенных людей практически нет, разве что я себя впервые в жизни и с удивлением чувствую серенькой мышкой. Наряды, бороды, татуировки, прически, яркие носки, причудливые головные уборы, атрибуты экзотических культов, разномастные питомцы и немыслимые средства передвижения (пожалуй, кроме метлы и ступы) перемешаны со всеми возрастами, типажами, цветами кожи, этносами и даже полами. Благообразная бабулька с неоново-зелеными волосами, веснушчатый и светлоглазый парень в индийской чалме, китаянка в украинской вышиванке. Наглухо запакованная сверху молодая мусульманка сверкает ярким педикюром. В дни того самого гей-парада вообще казалось, что костюмерам всех лондонских мюзиклов и театров без китайской пионерской формы с профессией не справиться: какие бы наряды они ни придумали, толпа в Сохо все равно будет ярче и самобытнее. Конечно, характеры и мнения оказываются еще интереснее, чем внешность. В ирландском пабе добрейшая православная богословка эпатирует публику экстравагантными политическими суждениями, воинственно пыхтя огромной трубкой. Это «легендарная» фанатка Duran Duran, добравшаяся до юбилейного концерта в Гайд-парке из такого далека, что ее путешествие уместно назвать паломничеством. Хозяйка нашего “Эйрбиэнби” (Airbnb) пустила нас к себе, пока мы ищем жилье, так как сама уехала с сыном в белогвардейский летний лагерь во Франции. Ее квартира – без телевизора и дивана перед ним, зато с африканской скульптурой, старинной шотландской мебелью, клюшками для поло и чемоданами книг по гебраистике – выдает незаурядного человека с легким характером.

В XIX веке в этой бутылковидной печи прожигали горшки и кирпичи, а район вокруг был одним из беднейших в городе. London 2022, Irina & Nikita Druzhinins

Наверное, колониальная история сделала британское общество не только терпимым и инклюзивным, но и искренне открытым для разнообразия. Коллеги в Королевском ботаническом саду расспрашивали про Китай и впечатления от Лондона, но первостепенный в Австрии вопрос: «Where are you from?» – задавали, только когда речь заходила о политике. Таксист в Uber сообщил, что он афганец и недолюбливает Лондон, но все-таки перевез сюда всю семью, включая родителей и братьев. Еще он мне рассказал, что хотел стать врачом, но в итоге всего лишь имеет степень по высшей математике. Ок, «математика ум в порядок приводит», вспомнила я слова Ломоносова и, как оказалось, не случайно: мой водитель уже декламировал стихи Пушкина на русском языке с непривычным акцентом и жаловался на московские взятки. «Чопорные британцы» кажутся внутренне свободными. Ну а если ты сам личность, то и самобытность других вызывает уважение и интерес. Хозяева маремма – огроменной собачищи, рядом с которой наш лабрадор кажется шавкой, спокойно вошли в многолюдное кафе, так как были уверены, что и маремма, и другие посетители будут рады обществу друг друга.

Глядя на детей, весело плещущихся в фонтане Музея Виктории и Альберта, и загорающих на берегу родителей со всего света, я думала, что, наверное, тут очень трудно выделиться из общей массы или сделать что-то необычное. Однако у нас получилось.

Victoria & Albert Museum, London 2022, I. Druzhinina

Однажды субботним солнечным утром мы гуляли с собакой по малолюдным улицам в окрестностях Голландского парка и что-то оживленно обсуждали. Переходя дорогу на нерегулируемом перекрестке, мы ускорили шаг, чтобы не задерживать притормозившую машину. Машина бибикнула, а мы пошли дальше. Белые дома с псевдоантичными колоннами, синими дверями и медными кольцами, кирпичные стены, яркие шапки гортензий, зрелые грозди рябины на фоне синего неба так и просились в кадр фотоаппарата. Вдруг рядом с нами резко взвизгнули тормоза и раздался гневный вопль водителя той машины: «А кто будет спасибо за вас говорить, чертовы ублюдки?» Джентльмен за рулем так искренне сердился, что мы сначала очень испугались и не поняли всю комичность этого урока вежливости. Зато теперь мы научились вести себя как настоящие британцы и с удовольствием благодарим все машины на светофорах, извиняемся, проходя мимо кого-либо, и всегда здороваемся с водителем автобуса. Пожалуй, обыкновенными в Лондоне бывают только доброжелательнось, любезность и готовность помочь. А наш гневливый автолюбитель – это то исключение, которое надежно подтверждает правило.

Голландский парк, Лондон, июль 2022, I. Druzhinina

Наша Шианлинская фея, Сью Норскотт, много лет подряд работает волонтером на Уимблдо́не.

Хоть мы переехали уже больше месяца назад, это первая чаинка из Лондона…