В дремучем лесу разнокалиберных высоток и малоэтажных коттеджей спрятался небольшой парк с горкой посередине. Мне кажется, кто-то говорил, что его разбили на месте деревушки, недавно поглощенной разрастающимся городом. Как часто бывает в Китае, местным жителям просто выделили жилье в одном из домов, поселив всю деревню на нескольких нижних этажах очередной новостройки. Однако тут из-за неровного ландшафта и, кажется, естественного пруда городская чаща немного расступилась, и прогалина превратилась в ухоженный, но при этом вполне невычурный парк.
Шелест увядающей листвы под ногами и Каукиными лапами сливается с живой музыкой. На самом деле эта свирель или дудочка настолько естественна, что я не сразу заметила музыканта.
Под некоторыми деревьями листья фиолетовые.
Стебли чертополоха тоже лиловые
Вокруг пруда тихо, музыка почти не слышна. Важные охранники и “народные дружинники”, которых я постеснялась фотографировать, так как они пристально за нами наблюдали, комфортно расселись на стульчиках и тихонько перешучивались с рыбаками. Даже гуси галдели как-то приглушенно.
Мои любимые древние, а потому совершенно “иные” метасеквойи (Metasequoia glyptostroboides) . Эти деревья считались вымершими лет миллионов сто тому назад. Однако так совпало, что в сороковые годы прошлого века, в разгар мировой войны, японский ботаник описал и назвал мезозойскую окаменелость, а китайские ботаники заметили странную гигантскую и, разумеется, священную “водяную лиственницу” в одной из деревень провинции Хубэй. Несмотря на войну между Китаем и Японией и отсутствие не только интернета, но и банальной почты, ученые смогли определить, что их реликтовое дерево и японская окаменелось – один вид. Забавно, что сразу после войны Гарвардский ботанический институт Arnold Arboretum назвал находку “главным ботаническим событием XX века” и… выделил 250 долларов на снаряжение экспедиции по поиску других деревьев этого вида.
Как и гинкго, это “живое ископаемое” очень устойчиво к загрязнению воздуха и почвы и поэтому повсеместно растет в китайских городах. Мне кажется, я помню все метасеквойи Шианлина “в лицо” или в их правильную треугольную крону и по ним легко нахожу дорогу к ветеринару или в кафе, но до сих пор с трудом различаю дома, которые сливаются в один дремучий лес.
Интересно, что оба “выживших” – ископаемые древние деревья, уцелевшие только в Китае, метасеквойя и гинкго – намного красивее осенью, чем все клены и березы, вместе взятые. Надо собрать эти фотографии в отдельную чаинку.
Признаться, павлины меня все-таки удивили. В просторном вольере оказались четыре самца с роскошными хвостами и одна вредная цесарка, их всех тиранившая (клевала за ноги и хвосты, отгоняя от корма). Зато парочки голубей были для нее недосягаемы.
В другой части парка, в долинке, образованной руслом ручья, разместился целый духовой квартет, тоже игравший очень уютную и уместную музыку.
Кстати, на этой площадке я зимой сломала руку, упав на тренировке. Но сейчас уже все зажило.
Ну и новогодняя елка тоже тут! С оленем и снежинками, как положено.
Видимо, это специально для тех, кто скучает по Рождеству. Все-таки не зря Шианлин – лес волшебный.